Мы познакомились с Панагиотой в Германии, в мой самый первый бизнес-визит. Я прилетела в Ганновер на медицинскую выставку, списавшись с немецкой компанией — нашими возможными партнерами по бизнесу. По электронной почте общение проходило гладко, мы друг друга прекрасно понимали и заочно были друг другу интересны. Но как пройдет наша первая встреча? Волновалась ужасно: куда еду, к кому еду, и хватит ли мне моего немецкого языка. Кто его знает, чему меня там в моей элитной школе учили?
И потом, многое же зависит от того, насколько люди хотят общаться. По письмам вроде да, хотели, а что будет при встрече? Даже сейчас, являясь очень опытным человеком, вполне могу нарваться на собеседника, который со мной общаться не желает и обязательно найдет выражения, которых я не пойму. Специально, из вредности. Или на диалект какой перейдет, а это вообще, считай, другой язык.
Переписка была достаточно конструктивной, приглашение пришло со стороны немецкой компании, опять же гостиницу мне забронировали ту, в которой наши немецкие партнеры жили сами.
— Wesp. Herzlich willkommen, Frau Ronina.
Ну вот, приветствует меня сердечно. Я тоже сочла нужным улыбнуться в ответ.
— Guten Abend, Herr Wesp, — и, что есть силы, пожала руку улыбающемуся немцу.
Весп протянул: «О» — и жестом пригласил меня присесть и быть как дома. Вроде начало обещало быть дружественным.
За столом сидели еще двое мужчин и молодая девушка. Когда только начинаешь общаться на иностранном языке, сложно охватить все и сразу. Вот подошел официант, и нужно сделать заказ, а в это время тебя о чем-то спрашивает новый коллега Весп, а девушка что-то начала негромко говорить немолодому мужчине слева от нее. В русской компании ты слышишь все, а здесь нужно хотя бы ухватить главное. И попасть в правильный выбор блюда, и вовремя ответить, и еще понять, о чем шушукаются эти двое.
Такое знание языка приходит позже, намного позже, когда начинаешь понимать шутки и сама можешь вставить какой-нибудь анекдот; когда слышишь, о чем говорят у тебя за спиной, причем не прерывая свою текущую беседу. Опыт, многолетний языковой опыт общения. Да, именно так.
В то первое мое знакомство с иностранными коллегами я напрягалась, надрывалась, боялась ошибиться в выражениях, сказать что-то не к месту, не уловить самое важное и тем разорить свою компанию, или провалить только начинающееся дело. Мне было несладко, поэтому, когда молодая девушка вдруг повела бровями в сторону свободного стула, стоявшего подле нее, я вздохнула с облегчением и быстро пересела к ней поближе.
Она, видимо, поняла, что говорить мне сложно, и вдруг еще чего не пойму, лучше просто вот так кивнуть. Уж не знаю, какое я на нее произвела впечатление, но она решила взять меня под свое крыло. Посадила рядом с собой и потом уже не выпускала из своего поля зрения.
Панагиота, а именно так звали яркую, черноволосую диву, была по происхождению гречанкой. Родилась она уже в Германии, родители переехали с полуострова Пелопоннес с двумя детьми, десятилетним сыном Костой и пятилетней Афродитой.
— В принципе я не должна была рождаться. Но в нашем роду в каждой семье есть Панагиота. А мама решила прервать традицию и назвала дочь Афро. Родители не хотели иметь больше детей. Переезд сильно отразился на их жизни, было тяжело. Мама родила меня в 45 лет, просто пропустила беременность, можешь себе представить? Бабушка Иота рассказывает теперь эту историю как семейную притчу всем в назидание. Она тоже Панагиота. Но ее зовут Иота, когда мы все собираемся.
— А тебя?
— Меня тоже. Я бабушкина любимица. Меня же сам Бог подарил. Есть еще две Паны, одна Ги. В общем, дурдом, — Панагиота говорила неспешно, красиво держа в руке длинную сигарету. Глядя на нее, я думала, а может, тоже закурить. Хотя нет, вряд ли у меня получится так красиво.
У Панагиоты красиво получалось все. Курить, заливисто смеяться, показывая идеальные белоснежные зубы, царственно поворачивать голову и высоко заламывать левую бровь! Фантастика. Нет, курением тут делу не поможешь. Это в девушке природное. Греческая порода, определила я. Наверное, они все такие.
Панагиота меня завораживала. Именно она мне открыла мир в неизвестную Германию. Показывала, объясняла, указывала на мои ошибки.
Несмотря на то, что она в этой стране родилась, немцев она не щадила и их традиции тоже. И еще, она никогда не говорила ни о чем, как все немцы. Немцы любят поболтать про природу, про погоду: «О! А! Нет! Да!».
Про то, как вчера было мило! Где? Да вообще мило! И у нас было мило! Ну как же это мило!
Панагиота была конкретной.
— Весп? Да у него жена дура! Полная причем. Кто тебе сказал, что он директор компании? Ничего подобного! Но скоро вылетит, если так нагло будет себя вести. Прикинь, его жена приперлась к Зальцу (это он директор, ты уж запомни), доложить, что у ее драгоценного муженька на машине лысая резина, и фирма обязана купить новую. Как это тебе?
А мне — никак, я собирала информацию, удивлялась Панагиотиной смелости. И директора обсуждает и Веспа, который, между прочим, ее непосредственный начальник. Сама ничего не боится, даже голос сильно не понижает. А вдруг кто нас подслушивает?! Я лично боялась всего. Мне и интересно было, и переживала, что неправильную себе выбрала подружку. Но какой у меня был выбор? Не Веспа же в подружки брать! Да нет, наверное, все правильно.
Познакомившись позднее с другими греками, я поняла, что внешне Панагиота очень типична. На первый взгляд невозможно сказать, красивая она или нет. Уж слишком смуглая и ярко неприступная, с волевым подбородком и крупноватым носом. Но как только она начинает разговаривать, мгновенно влюбляешься в нее. Столько в ней экспрессии, столько женственности, грации, умения себя подать. Приехав на Пелопоннес, я то же самое поняла про всех гречанок. Эти женщины знают себе цену. И они знают место в их жизни мужчин. Это место все же слегка ниже женского. Может, мужчины думают и наоборот, но вот греческие женщины не сомневаются, они тут главные.
Когда я приезжала в Германию в командировку, всегда останавливалась у Панагиоты.
— Какая может быть гостиница! Мы же ничего не успеем обсудить?!
И это была сущая правда. Обсуждали мы по полночи: моего мужа, ее парня, ее свекровь, мою свекровь, ее работодателей, моих работников. В свободный день мы ехали по магазинам. Причем Панагиота говорила:
— Ты должна купить это, это и это!
— А это мне зачем?
— Вот увидишь, пригодится, очень нужная вещь!
Если я сомневалась, какой лучше взять сок: манго или банановый, она опять же безапелляционно давала совет:
— Возьми манго с бананом. И еще обязательно попроси добавить моркови. Это очень вкусно.
Как же все-таки удобно, когда рядом с тобою человек помогает принимать тебе решения. Мне очень нравилось. Хотя, может, потому, что общались мы два-три раза в году. Думаю, ее другу было с ней нелегко. Серджио был итальянцем.
— Мы уходим, — с этими словами тут же выпихивала меня в дверной проем и мы выбегали на улицу.
— А вдруг он обидится?
— Серджио? Никогда! Он уже понял, что был неправ.
Я в этом сильно сомневалась; Панагиота, судя по всему, никогда.
Панагиота проживала с семьей в южном немецком провинциальном городке. Уж не знаю, можно ли это было назвать деревней; судя по дорогам, вряд ли, и по количеству машин на семью тоже. Греческая семья Панагиоты занимала трехэтажный дом.
— Первый этаж — это для гостей, но ты тут жить не будешь, неудобно, — чеканила Панагиота, и мы с моим чемоданом шли выше. Второй этаж принадлежал родителям Панагиоты. Их старшие дети давно выросли и вернулись обратно в Грецию. Родители бы тоже вернулись, но Панагиота преуспела в учебе, работала в хорошей компании, так что пожилые люди решили остаться при младшей дочери, но каждое лето отправлялись в гости к огромной греческой родне.
— Может, поздороваться зайдем? — останавливалась я на втором этаже.
— Позже! — Панагиота никогда ни в чем не сомневалась. — Спать будешь в детской! — детей у Панагиоты и Серджио еще не предвиделось, но квартира была построена уже с расчетом на прибавление. А что потом переделывать? Думаю, это уже не греческие корни, а приобретенная немецкая рассудительность.
Дом семьи Макропулус, с самого моего первого приезда, произвел на меня огромное впечатление. Я потом приезжала часто, что-то в нем менялось, покупалась новая мебель, старая спускалась на первый этаж, для гостей, туда, где неудобно. Но в этом доме оставалось главное — дух семьи, традиции.
С одной стороны, вся большая семья живет вместе, с другой − у каждой свои устои, своя кухня и свои счетчики на воду и электричество. Питаются раздельно, мусор выбрасывают тоже. Иногда могут не видеться по нескольку дней, по воскресеньям родители приглашают детей на обеды.
Раз в неделю Панагиота работала официанткой в греческом ресторане. Ехала далеко, возвращалась далеко за полночь, получала за эту работу копейки.
— Зачем тебе это нужно? Собирать тарелки, таскать тяжелые подносы? Ты ж там копейки получаешь!
— Я ТАМ говорю по-гречески, — Панагиота гордо поднимала подбородок кверху и шея у нее вытягивалась, как у Нефертити. Так бывало всегда, когда она начинала говорить о своей родине.
— Почему тогда не уезжаешь обратно в Грецию?
— Потому что моя жизнь уже здесь, но сердце осталось там, — она вздыхала, выравнивала брови и вытягивала вперед руку. — Видишь кольцо? Иота подарила. Оно очень старинное, маме моей не отдала, а мне на руку надела. При всех! Ты понимаешь?!
Я понимала. Она вся была кусочком Греции. Германия — это так, место для проживания.
Я не помню, чтобы у меня была когда-нибудь такая подружка в Москве. Мы могли заказать пиццу, взять кино в видеотеке, залезть на диван с ногами и, поглощая хрустящие корки, рыдать над мелодрамами, а потом говорить, говорить. А часов в двенадцать ночи вдруг собраться и рвануть в ближайший ресторан есть уникальное мороженое, которое готовят только в одном месте.
— Поздно же! — удивлялась я
— Поздно будет завтра, когда ты улетишь в свою Москву, а пока ты здесь, нужно жить полноценной жизнью!
И вот мы полноценно упихивали в себя по несколько порций мороженного, причем я, как всегда, не знала, что заказывать.
— Бери Трюфелло, его моя свекровь любит.
— С каких это пор ты соглашаешься со взглядами своей свекрови?!
— Не путай. Мария — итальянка! А итальянцы понимают толк в мороженом!
И я не путала, я соглашалась с Марией и не жалела впоследствии.
Мне было тридцать пять, Панагиота на шесть лет младше, но я училась у нее. Училась жизни, твердости характера, умению не сомневаться, принимать решения.
— Греки умеют отдыхать. Никто не умеет отдыхать так, как греки. Они не мешают бизнес с отдыхом. Они умеют пить вино, красиво танцевать и радоваться жизни. Итальянцы — они много едят, а греки едят немного, зато много общаются, и им интересно друг с другом.
Я верила Панагиоте, ни с кем в Германии и никогда мне не было так интересно, как с этой молодой гречанкой. Этим качеством греки похожи на нас, мы же тоже любим поговорить. Поспорить, подоказывать друг другу. О чем мечтают наши эмигранты? О кухонных посиделках. Вот и у греков так же.
А еще там есть семья, полноценная, с дедушками, бабушками, заботами о подрастающем поколении. Я знаю об этом не понаслышке. За время нашей дружбы и моих бесконечных командировок у Панагиоты родилось двое детей, и дедушка с бабушкой так же, как в свое время мои родители, полностью растворились во внуках.
И пока мы, как в старые добрые времена, носились по ночам по кафе-мороженым, они купали малышей, укладывали их спать и потакали всем капризам.
Мы перестали общаться внезапно. Решение опять приняла Панагиота. Почему? Так я по сей момент и не знаю. Она ушла с работы, долго сидела дома, потом начала работать менеджером в сетевом магазине. Видимо, была перевернута очередная страница, а я осталась за бортом, в ее прежней жизни. Она шла вперед, не оглядываясь, и как всегда решение принимала за всех. Я удивлялась, очень скучала, мне не хватало моей греческой подруги, и еще я мечтала поехать в Грецию, чтобы посмотреть на ее родину своими глазами и сравнить свои сложившиеся представления с тем, что есть на самом деле.